«Альтернативный и легкий способ участия в благотворительности». Как устроены фонд «Лавка Радостей» и его магазины

Семь лет назад Екатерина Бермант привезла из Великобритании в Москву идею charity shop. Вскоре на Ветошном переулке открылся первая «Лавка радостей». Сейчас работает три благотворительных магазина, в том числе в Хамовниках на улице Тимура Фрунзе, дом 11. Исполнительный директор Фонда поддержки социальных программ и инициатив «Лавка Радостей» Надежда Полякова рассказала Дарье Зеленой о том, почему в Москве сложно открыть благотворительный магазин, как «Лавка» помогает нуждающимся и как она меняет взгляды москвичей на благотворительность.

---

— Как появился проект «Лавка радостей»?

— Семь лет назад Екатерина Бермант была в Англии и увидела замечательные благотворительные магазинчики (charity shop), которые что-то реализовывали в пользу благотворительных фондов.

Charity shop очень развиты в Европе, где они появились после Первой мировой войны, в помощь нуждающимся категориям. В России же был только один магазин в Питере под названием «Спасибо!»

Он и сейчас существует, но тогда о нем мало кто знал. Приехав в Россию, Катя начала копать, нашла «Спасибо!», познакомилась с ними. Все закрутилось, мы открыли первый магазин в Москве на Ветошном переулке. Вот с тех пор все и вертится.

— Как вы собирали деньги на проект?

— Никак. Пришли друзья, родственники, волонтеры, покрасили стены. Никакого стартового капитала у нас не было, помещение досталось нам бесплатно.

— С какими трудностями сталкивались во время реализации проекта?

— На самом деле трудности есть и сейчас. Аренда в Москве — неадекватная. Так как мы не бизнес и не тратим деньги на что-то другое кроме помощи людям, то она для нас, конечно, неподъемная.

Мы ищем друзей, какую-то льготную аренду, но обычно такие помещения, естественно, не на первой линии. С Ветошного мы переехали на Цветной бульвар, и с тех пор там находится наша главная лавка. Арендодатели на Цветном — очень социально активные люди, мы давно с ними в хороших отношениях, поэтому платим меньше, чем это должно стоить в том районе.

Нам давали очень много помещений бесплатно. Пока помещения простаивали без арендаторов, мы туда заезжали на полгода-год, а потом за один день съезжали. На данный момент у нас три магазина, сейчас открываем четвертый.

— Как работает магазин?

— У нас нет цен, нет кассы, но есть бокс для пожертвований. Каждый человек может прийти, взять какую-то понравившуюся вещь и опустить в туда столько, сколько он считает нужным.

Конечно, люди иногда не понимают, как можно оценить ту или иную вещь. Координатор, а продавцов у нас нет, может порекомендовать какую-то сумму, но человек все равно решает сам. Конечно, нам обидно, когда за норковую шубу кладут сто рублей, но это право человека.

К нам можно принести любые вещи — все, что не нужно дома: одежду, обувь, бижутерию, домашнюю утварь, сувениры. Это такой альтернативный и легкий способ участия в благотворительности, а ведь эта тема сейчас очень популярна.

Многие хотят участвовать в благотворительности, но материальное положение не всем позволяет жертвовать деньги. Но в шкафу у всех висят замечательные вещи, которые они не надевали лет пять. Можно принести к нам, и эта вещь поможет в очень хорошем деле. Соответственно и одеться можно прийти не в обычный магазина, а к нам, и этим помочь. Так вы поучаствуете в благотворительности.

— Все вещи, которые приносят, оказываются в магазине?

— Все, что к нам приносят, идет на склад, где сортируется волонтерами на три категории. Основную часть, где-то 85-90%, мы сразу отгружаем фондам, которые они раздают своим подопечным. Что-то отгружаем сами адресно, собираем посылки, отправляем в регионы.

Например, к Новому году у нас была акция «Новый год в каждый дом», и мы отправляли вещи чуть ли не за Байкал. Маленькая часть вещей попадает в лавки. Это вещи б/у, но идеальные.

Еще мы работаем с мелкими и крупными торговыми компаниями, которые отдают нам остатки своих коллекций — небольшим браком. Если пуговки нет, то для них это уже брак, а для нас — нет.

— Самая нетривиальная вещь, которую вам приносили?

— Несут практически все, начиная от наперстков, кончая какими-то большими вещами вроде инвалидных колясок или детских кроваток. Но заниматься мебелью у нас ресурсов нет.

Однажды нам принесли настоящий головной убор индейца. Он был огромный, полтора метра в объеме, с перьями. Мы не знали, что с ним делать, но сфотографировали и кинули в «фейсбук». В этот же день за ним прибежал народ, и потом нам еще полгода звонили и спрашивали про него.

Разные необычные вещи, которые дарят или валяются на даче, приносят нам, а они, оказывается, кому-то нужны. Был однажды набор для перебивки номеров на машине.

— Если вещь не нашла нового хозяина, то какова ее дальнейшая судьба?

— Мы просим нести хорошие вещи, которые кому-то еще пригодятся, но несут все подряд. Иногда и то, что просится на помойку, но это не наш метод. У нас ведь есть и экологическая составляющая, мы не хотим загрязнять планету.

У нас есть два фонда, которые занимаются приютами животных. Там всегда востребована любая ткань, поэтому ветошь уходит собакам и кошкам.

Сами мы не занимаемся переработкой, но мы отправляем вещи партнерам, которые переправляют их на перерабатывающий текстильный завод в Иваново.

— Как вы сказали, charity shops стали популярными в Великобритании после Первой мировой, и сейчас такие магазины там обычное дело. В России первый такой магазин открылся в 2010 году. За семь лет существования вашего проекта в Москве открылось всего три «Лавки». Почему до сих пор такие магазины не получили широкого распространения и общественной поддержки?

— Во-первых сама благотворительность у нас была в зачаточном состоянии. Она существовала до революции, когда благотворительностью занимались меценаты и богатые люди, а потом в Советском Союзе эту тему никто не педалировал.

Это было немодно, и вообще нехорошие мысли ходили по об этой деятельности, боялись, что благотворительные фонды деньги отмывают. Даже у меня были такие мысли, когда я пять лет назад попала в благотворительность.

Но сейчас общество просыпается, люди понимают, что это нормальная сторона жизни.

Во-вторых, если заниматься этим как бизнесом, то это невыгодно. Большие трудозатраты, очень тяжелый труд, а выхлоп не сильно большой. Или этим занимаются энтузиасты, или благотворительные организации и фонды, которые понимают, что не в деньгах счастье.

Но сейчас charity shops уже достаточно много. Конечно, это не Англия, где под них целые улицы отданы, но в Москве уже четверо наших коллег, и мы с ними общаемся, дружим.

Некоторые открылись и на более высоком уровне, чем мы, но у них другая система: они вкладывались в развитие, а мы в помощь. Очень часто нам звонят просят консультации, как мы начинали, о каких-то процессах спрашивают. Вторичное использование вещей сейчас популярно среди молодежи. Это раньше к б/у относились настороженно, а сейчас могут прийти в благотворительный магазин и достаточно недорого одеться в хорошие вещи.

— Вы не конкурируете с другими charity shop или сетевыми магазинами?

— Нет, например, с H&M мы дружим больше четырех лет. Как и с Adidas. Да и среди charity shop у нас нет конкурентов, у нас есть коллеги, которые занимаются тем же самым.

Мы делаем общие гаражные распродажи, помогаем друг другу. Они идут своим путем, а мы своим. Они заточены под бизнес, у нас же чистая благотворительность.

Они, например, хотят открывать свою переработку, что интересно. А мы пока об этом не думаем, развиваем другие программы. Наша «Лавка» на Цветном очень атмосферная. У нас очень много постоянных клиентов, которые просто приходят поболтать, иногда поволонтерить, то есть это скорее клуб по интересам, чем какой-то шопинг.

— Вы сказали, что в эту сферу вы пришли пять лет назад. Как менялся ваш взгляд на благотворительность?

— У меня был шок, ведь я всю жизнь проработала в коммерческих структурах. Последней была работа в банке, но потом он рухнул. Я отдыхала от серьезной работы и вдруг увидела в «фейсбуке», что требуется помощь на каком-то мероприятии. У меня было свободное время. Так я первый раз попала на гаражную распродажу, где была и «Лавка».

Я вообще не понимала, куда я попала и что вообще происходит. Почему Versace по 500 рублей? Один-два раза я им помогла, а потом Катя Бермант предложила работать с ними.

Так я осталась здесь и до сих пор не понимаю, что я здесь делаю, ведь зарплата здесь меньше, чем на моей предыдущей работе. Я всегда себя считала альтруистом, но, когда увидела людей в «Лавке» и то, чем они занимаются, то поняла, что мой альтруизм просто в зачаточном состоянии.

Это действительно серьезная, трудная, профессиональная работа. Да, ты получаешь зарплату, и на жизнь тебе хватает, но работаешь ты не за деньги. Ты работаешь для другого, у тебя есть смысл в этой работе. Я думаю, что вряд ли теперь поменяю область деятельности.

— Расскажите о вашей команде.

— Долгое время никакой команды не было, я когда пришла, то пять лет практически все делала сама: возила вещи на своей машине, грузила, сортировала. Помогали, конечно, волонтеры, но это были приходящие люди. В какой-то момент я выдохлась.

В прошлом феврале мы зарегистрировали фонд поддержки социальных программ и инициатив «Лавка радостей» как юридическое лицо. Я стала исполнительным директором, директором —  Екатерина Бермант.

Тогда-то мы и начали собирать команду. Это сложно, потому что в благотворительности могут работать только самоотверженные люди. Работаем мы практически 24/7, а зарплаты небольшие. Но за год мы сделали свою команду: у нас есть постоянные координаторы  — девчонки в лавках, у меня появились помощники, а на складе два человека работают постоянно, и им помогают волонтеры. Становится полегче.

Помимо «Лавки» у нас еще есть проект «Уютка». Это благотворительное рукоделие. Люди шьют, вяжут, халаты, ночнушки, носочки новорожденным. Приглашаем женщин старше 50 лет, которые не знают чем заняться. Потом мы то, что они делают, отправляем в детские дома и в дома престарелых.

— А что за новая программа «Феникс»?

— В этом апреле мы открыли еще одну большую всероссийскую программу — «Феникс». Это масштабная программа помощи людям, пострадавшим от пожара. У нас появился человек, который будет вести эту программу. Анна Барне уже была в Забайкалье, куда возила вместе с «Гринписом» противоожоговые повязки и еще какие-то необходимые вещи.

Когда все сгорело, человек вообще не знает, что делать. Ему одежду принесут соседи, друзья, но уже мобильный телефон — это сложно. А как восстанавливать дом, документы? У нас будет серьезная юридическая памятка, мы разговариваем сейчас с юристами.

— Как вы видите дальнейший путь своего проекта?

— Как говорит Катя Бермант, «Лавка радостей» должна быть открыта в каждом районе Москвы. Недавно мы пересмотрели свою деятельность и стали фондом. В наших планах оказание именно адресной помощи.

Если раньше мы помогали только фондам, потому что проверить каждого человека сложно, то сейчас мы планируем это сделать. Будем принимать заявки на адресную помощь.

Вещи — это ведь вообще ничто. Важнее разносторонняя и нематериальная помощь человеку — трудоустройство, поиск других организаций, которые помогут, и так далее.

беседовала Дарья Зеленая, заглавное фото: The Wall Magazine