“Я не со всем согласен”. Новый депутат Госдумы от центра Москвы Олег Леонов — об электронном голосовании и иноагентах

На недавних выборах в Госдуму поддержанный мэрией Москвы координатор движения «ЛизаАлерт» Олег Леонов сумел победить в ЦАО известного в округе «яблочника» Сергея Митрохина. Илья Азар поговорил с Леоновым о прошедших выборах и о том, почему тот уже вступил во фракцию партии «Новые люди» и проголосовал за кандидатуру единоросса Вячеслава Володина на пост спикера, хотя в предвыборной программе обещал остаться независимым депутатом. Новый депутат признался, что закон об иноагентах поддерживает, хотя и не целиком, а вот за пенсионную реформу голосовать бы не стал.

---

— Оппозиция и ваш главный конкурент на выборах Сергей Митрохин уверены, что вы победили на выборах исключительно благодаря дистанционному электронному голосованию (ДЭГ). Как вы сами оцениваете его результаты, которые опубликовали только на следующий день после выборов?

Я перед днем голосования точно знал, что на обычных участках у меня будет небольшой проигрыш, зато по ДЭГ будет выигрыш. Социологические опросы, которые мы проводили регулярно, отдавали мне и общую победу. Логично, что число моих сторонников в ДЭГ очень велико, ведь я очень активно звал туда всех избирателей, говорил, что это удобно, надежно и правильно. «Умное голосование», поддержавшее Митрохина, наоборот, говорило: «Идите ногами».

Но для меня была необъяснима такая большая задержка в публикации результатов, ведь я эти результаты видел еще ночью.

— А почему вы призывали всех голосовать электронно?

Потому что это выходные, когда люди на даче. В ЦАО треть избирателей — люди пожилого возраста, и для них возможность проголосовать дистанционно — это круто. Как раз со старшим поколением я работал очень много, и лучше они проголосуют так, чем никак.

Плюс электронное голосование все-таки проверяемо, ведь все логи остаются. Их «раскрутить» — это трудная работа, но ничего бесследно не пропадает. ДЭГ — это правильно, современно и удобно. Это сервис, который должен работать и сейчас, и в будущем.

— Но то, как публиковали результаты, бросило тень на все голосование в Москве.

Да, поэтому мне каждый час задержки отдавался сильной болью. Я очень переживал.

— На обычном участке наблюдатель может увидеть вброс, а если при электронном голосовании захотят подтасовать результаты, это никак не проверить.

Когда я знакомился с системой ДЭГ по приглашению [главреда «Эха Москвы»] Алексея Венедиктова, выглядела она очень круто. Когда человек голосует, из принтера — своего для каждого округа — выпадает бумажка с зашифрованными результатами. Потом, когда вставляют уже «ключи» для расшифровки, выпадает другая. Две бумажные копии и электронные результаты — для меня это серьезная гарантия справедливости результатов (ряд экспертов утверждают, что в электронном голосовании в Москве было сфальсифицировано не менее 250 тысяч голосов, а победа у Митрохина и других оппозиционеров украдена — прим.ред.). 

— Есть мнение, что до введения электронного голосования Россия пока не доросла, потому что у нас нет доверия ни к власти и чиновникам, ни к выборам.

Все деньги у нас забирают электронно: штрафы, налоги, платежи. Даже дневники у детей — электронные. ДЭГ — это первый, очень важный опыт, со своими нюансами и порой ангажированными оценками, но теперь все знают, как сделать так, чтобы для подобных оценок было меньше оснований. На муниципальных выборах 2022 года и потом на выборах в Мосгордуму будут продолжать систему обкатывать.

Я не видел пока ни одной системы, которая сразу бы заработала хорошо без сбоев и без багов.

— Вы не ответили про отсутствие доверия к власти, а ведь недавний опрос «Левада-центра»* показал, что честными прошедшие выборы считают только 14% россиян, еще 31% — “скорее честными”.

Люди в принципе не очень доверяют власти, какая бы она ни была. Как раз внедрение работающей системы ДЭГ, когда у тебя голосование заканчивается в 20:00, а в 20:30 уже опубликованы результаты, повысит и доверие к власти.

— Тогда после 12-часовой задержки доверие должно было быть полностью разрушено.

Не полностью, но мы видим, что волны обсуждения до сих пор идут.

---

— Как вам удалось победить Митрохина, отлично известного в ЦАО своей активной деятельностью? Вас же никто у нас не знал.

Это и была моя самая большая проблема. Митрохин здесь [работает] лет 20, у него есть рейтинг, но, кстати, и большой антирейтинг. Я во время кампании вырастил узнаваемость и не приобрел антирейтинга, поэтому количество готовых за меня голосовать уже в конце августа стало больше, чем за Митрохина. И у меня еще было три недели в запасе.

— Получается, все так просто?

Это прям пипец как не просто! Эта кампания вынула у меня столько сил, нервов и всего остального. 

По пять встреч в день, постоянные мероприятия, совещания. Конкуренты делали странные подлянки, которые не то, чтобы сильно мешали, но отравляли жизнь. Например, кто-то просто передвинул мою машину перед началом дворовой встречи, перегородив проезд. Я ее перегнал обратно на стоянку, но зачем это было сделано, для меня до сих пор остается загадкой. Плюс всякие мелкие вещи вроде провокаторов.

— Зачем центру Москвы Митрохин, я знаю. А для чего вам лишать его мандата, зачем вам вообще в Думу идти?

Митрохин как был депутатом Мосгордумы, так и остался. Мне мандат — для другого. У меня есть своя повестка, которую мне надо в Госдуме продвигать. Закон об определении местоположения, комплект законов и подзаконных актов по базе данных неизвестных пациентов и закон о 112 — все, что связано с поиском и спасения людей.

Другого способа провести эти законопроекты нет. Четыре года я добивался принятия закона о геолокации, но его приняли не в той редакции, и в результате он не работает. Вот сейчас мы уже неделю (разговор состоялся 14 октября — прим.ред.) ищем деда в 50 километрах от МКАДа, который пропал с включенным телефоном.

— А в чем проблема с уже принятым законом?

Сейчас если запросить локацию, где человек потерялся, то ответ будет: лес. А он там, где потерялся дед, огромный — 10 на 10 километров. Нужно сделать модернизацию базовых станций операторов, которые находятся за городом. В каждую базовую станцию вставляется небольшая плата, которая может рассчитывать местоположение с точностью до 500 метров от базовой станции. Плюс нужно, чтобы при звонке на 112, локация автоматически передавалась оператору. Этого нам хватит для того, чтобы найти человека в течение пяти-шести часов.

— Мобильные операторы не хотят сами вложиться?

В городах это коммерчески оправдано, а за городом для них это делать убыточно. Но это небольшие деньги, на всю страну эта система обойдется в районе 3-4 миллионов долларов.

— Силовики сейчас все активнее пытаются вмешиваться в частную жизнь, вычисляют по камерам и биллингам, где человек находится или находился, на митинге, например. Не будет ли ваше нововведение использовано и для других целей?

Оно вообще никак не повлияет на точность определения местоположения в городе, оно нужно только для леса и природной среды. 

Про поиск митингующего в лесу силами полиции я ни разу не слышал, а вот для 6 тысяч людей, которые погибли в 2020-м году потерявшись с мобильным телефоном, это важно.

---

— Баллотироваться в Госдуму — ваша личная идея?

Да, и это было непростое решение. В прошлом октябре я еще был в лесах, вытаскивал людей. Начал думать о Госдуме я где-то весной, а в начале июня сказал, что пойду.


— Вы, наверное, знаете что все вас воспринимали, а СМИ прямо об этом писали, как кандидата, согласованного в мэрии. А потом Собянин, включив вас в свой список кандидатов, это подтвердил.

Когда за два дня до выборов мне сказали о списке Собянина в штабе, для меня это был сюрприз. Мне в ходе кампании постоянно писали во всех соцсетях, что я единоросс. Я отвечал, что нет, говорил, что не вступлю ни в “Единую Россию”, ни в другую партию.

— А я вас единороссом и не называл. Вы никак свое выдвижение с мэрией не согласовывали?

С мэрией — нет. Абсолютно. С людьми внутри отряда, с семьей, знакомыми — да, конечно.

— Вообще ни с какими представителями властям не согласовывали?

Нет.


— Но вы же понимали, что в мэрии не против, чтобы вы победили?


Мне приходилось в ходе кампании убеждать людей, чтобы меня не воспринимали как человека из стана Навального, например, то есть как жестко оппозиционного.

— Кто-то думал, что вы жестко оппозиционный?

Когда я только сказал, что буду выдвигаться, люди спрашивали: «Ты чей?» И ответ, что я самовыдвиженец, их не очень впечатлял. Ну а после того, как выясняли, что я на митингах Навального не был, меня сразу записывали в единороссы.

— Но вы же знаете, что тех, кого власти не поддерживают, на выборы не пускают, снимают при проверке подписей?

Если сбор подписей — это тяжело, но понятная и привычная для меня работа, то проверка подписей — это ад. К моим подписям после этого невозможно было докопаться, но избирком убрал порядка 400 подписей, в которых я был уверен на 100%.

— Если бы вы были известным оппозиционером, и власть не хотела бы вас видеть на выборах, то признали бы и тысячу подписей недействительными.

Возможно, во мне что-то разглядели…

---

— У вас в программе (сейчас предвыборный сайт Леонова уже недоступен — прим.ред.) было написано: «Я буду бороться за право независимых депутатов не входить в партийные фракции в Госдуме, а значит, работать только на своих избирателей без оглядки на партийных начальников». Почему вы сразу нарушили это обещание, вступив во фракцию «Новых людей»?

Внимательно изучив закон о статусе депутата и регламент государственной думы, я увидел, что у депутата во фракции сильно больше возможностей. 

И есть важный момент, что у «Новых людей» нет жесткого партийного начальника — будучи членом фракции «Единой России» или КПРФ нельзя проголосовать по-своему, ты обязан делать, как сказали. В «Новых людях» по-другому.

У них нет обязательного консолидированного голосования. Это очень комфортная фракция со схожей с моей программой, которая готова поддержать и продвинуть все мои инициативы, а я готов поддерживать большую часть их инициатив.

— Собянин, публикуя свой список, написал, что вы часто выступаете с критикой «Единой России». Это правда?

Я, конечно, в ходе кампании критиковал пенсионную реформу и позицию партии по вопросам здравоохранения и образования. Я не со всем согласен.

— То есть за пенсионную реформу как депутат вы бы не голосовали?

Нет.

— А почему при голосовании за кандидатуру спикера Госдумы поддержали Вячеслава Володина?

Из двух предложенных кандидатур для меня был предпочтительнее Володин, так как он профессиональный спикер, который имеет хорошие личностные и профессиональные навыки для руководителя Думы.

— А воздержаться там нельзя было?

Можно, но зачем?

— Вы же позиционируете себя как независимого депутата, а голосование за спикера Володина — это маркер для людей, что вы за «Единую Россию». Он и без вашего голоса выиграл бы, а вы продемонстрировали свою лояльность.

Тогда мне и по всем остальным законам надо воздерживаться? Для меня голосование по спикеру — это просто вопрос выбора руководителя, который будет организовывать работу.

---

— Вы стали в Госдуме заместителем председателя комитета по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений. Сказали, что сейчас самая первая задача — это согласование бюджета. Но мне кажется, куда важнее преследование властями НКО и в целом гражданского общества — и «Свидетелей Иеговы», и крымских татар, и сторонников Навального, да кого угодно. Вы собираетесь с этим что-то делать?

У нас три направления — некоммерческие организации, религиозные организации и добровольчество. Всем этим надо заниматься. Я получил список законопроектов которые зависли с седьмого созыва, есть еще инициативы, которыми надо заниматься. Всем, что вы сказали, плюс вопросы заключенных. Надо формировать экспертный совет, куда войдут люди из некоммерческих и религиозных организаций, и надо очень быстро работать.

— Ваша предвыборная программа и ваш бэкграунд (до «ЛизыАлерт» Леонов занимался телекоммуникациями — прим.ред.) вроде бы говорят о том, что вы человек умеренно либеральных взглядов? Или нет?

Ярлык на себя не хочется клеить. Я всю кампании от этого уходил! Я не левый и не правый, и я точно не за Навального. У меня есть своя позиция, и я что-то беру слева, что-то справа.

Я человек, который не согласен с властью по многим вопросами, но по многим, наоборот, согласен. Я имею свое мнение, которое буду отстаивать.

— А закон об иностранных агентах вы бы поддержали?

Поддержал бы.

— В том виде, в каком он принят?

Я бы там поправил что-то, но принцип, что если люди живут на заграничные деньги, то все должны об этом знать — поддерживаю.

— А то, что телеканал «Дождь»**, «Медиазону»** признали СМИ-иноагентами, что журналистов в личном качестве признают СМИ-иноагентами, и они должны каждый пост в соцсетях маркировать, создавать юрлицо и отчитываться обо всех своих тратах — поддерживаете?

Но это же не влияет на их редакционную политику?

— Нет, но на их жизнь и существование влияет очень сильно.

Если мы берем иноагентов в Штатах, то там все гораздо жестче (на самом все не так просто — прим.ред.): отчет обо всех своих переговорах за неделю надо отправлять!

— Но у нас Минюст не обязан никаких доказательств предоставлять, да и выйти из этого статуса, даже если давно не работаешь в СМИ, невозможно.

Вот поэтому я не полностью поддерживаю закон, и если тот же «Дождь»** перестал получать иностранное финансирование, то статус надо убирать.

— А к законодательству по митингам и к той ситуации, что у нас нельзя сейчас даже с одиночным пикетом выйти, как относитесь?

Это неправда. Я сам стоял с одиночным пикетом по теме закона о местоположении, у меня проверили документы и оставили в покое.

— В ходе избирательной кампании вы публиковали свой список из 20 зданий в центре Москвы, которые надо сохранить от сноса. По какому принципе эти дома были выбраны? Например, в Хамовниках точно есть более важные адреса, которые можно найти, например, на сайте «Архнадзора».

Если бы вы пришли ко мне в конце июня, то я выбрал бы те дома, которые вы бы посоветовали. Я на каждой встрече спрашивал жителей о том, какие дома требуют защиты. Мне люди дали 28 таких объектов, из которых восемь были новостроем из XX века. За некоторые дома вроде Гончарной, 38 (1946 года постройки — прим.ред.) я лично болею, потому что они мне понравились внешне.

Собирая подписи, я привлекал внимание к этой проблеме, о том, что ничего не делается, поэтому по части объектов, которые уже были выявленными объектами культурного наследия, мы просто озвучили, что нужно довести историю до конца. А были дома, по которым работа вообще еще не велась.

— Будете ли вы дальше заниматься этой проблемой как депутат ЦАО?

Конечно, у меня нет другого варианта. Есть не только «болевые» дома, но и отдельные кварталы, которые надо сохранять, как в Басманном районе или на Ивановской горке. Есть объекты, которыми занимается Митрохин, и туда я лезть не буду, потому что он сам — реально сильный человек. Но если он попросит помощи, то я готов помочь. И если мне понадобится помощь, то я к нему обращусь.

Беседовал: Илья Азар

* — Организация включена Минюстом в перечень НКО, выполняющих функцию иностранного агента

** — Телеканал «Дождь» и издание «Медиазона» внесены Минюстом в реестр СМИ-иностранных агентов

впервые опубликовано в ноябрьском номере газеты «Ленивка»