Мои Хамовники: журналистка Ксения Лученко

Тихие и уютные дворики, керосиновая лавка, клуб матриарха неформальных музыкантов, шашлык на Пречистенке и неизвестный памятник Пушкину. Журналистка и жительница Хамовников Ксения Лученко рассказывает о своих любимых местах в нашем районе.

Двор в Мансуровском переулке

В этот двор, где сейчас все заставлено машинами, я очень часто прихожу посидеть на лавочке и подумать. Иногда сворачиваю по дороге с работы или даже специально иду из дома. Привожу сюда близких, важных мне людей.

В доме 6 в Мансуровском переулке родилась и выросла моя мама. Здесь были коммунальные квартиры, и я все свое детство слушала рассказы мамы и бабушки, как они в конце 40-х, начале 50-х, когда мама была ребенком, жили в этом конструктивистском доме, с кем они дружили, как мама играла во дворе в волейбол или в казаков-разбойников.

У мамы была ностальгия, и когда мы оказывались с ней в центре, она меня сюда приводила и рассказывала истории про своих друзей; про мальчиков, которые стояли под окнами и ждали ее; про дочку соседей по коммунальной квартире, старше нее, которая была для мамы образцом взрослой девушки; про подружку из соседнего подъезда, с которой она до сих пор дружит (и я тоже дружила в детстве с ее детьми).

Или про то, как по дворам ходили старьевщики с тележкой и кричали «старье берем!» и все дети выбегали к ним с разбитыми чашками, тряпками и прочим хламом и обменивали их на игрушки — свистелки «уди-уди» или восковых уточек, которые не тонули в воде. А еще в 50-х годах из подмосковных деревень привозили молочные продукты, овощи и по определенным дням ходили по квартирам и продавали.

В нынешнем Молочном переулке, который сейчас в “Золотой миле”, была керосиновая лавка, куда мама с бабушкой ходили в послевоенные годы. Для мамы она была волшебным местом. Пока бабушка стояла в очереди, мама разглядывала все эти замшелые штуки и разные склянки.

Это был дружный двор. Например, соседи ходили друг к другу смотреть телевизор, когда первые телевизоры с линзами появились еще не у всех. Если мама жила в маленькой коммуналке на две семьи, и отношения с соседями были хорошие, то на месте кирпичного дома в этом же дворе стоял деревянный барак, где были гигантские коммуналки. Там можно было, как в кино, кататься на велосипеде по коридору, или стоять в очереди в туалет со своим индивидуальным сиденьем под мышкой. У мамы в этом бараке жила близкая подружка, и она ей страшно завидовала: казалось, что такая большая коммуналка — это очень весело.

Потом коммунальную квартиру разменяли, и мы уехали в Беляево, от которого мама была в ужасе, ей тяжело было расстаться с центром. Но в итоге мы все вернулись в Хамовники: мама живет в Неопалимовском переулке, а я — в Новоконюшенном.

Двор за музыкальной школой имени Мурадели

Это место я случайно обнаружила, когда мой ребенок пошел в музыкальную школу, а я просто посмотрела в окно. Здесь была усадьба Охотниковых, построенная в начале XIX века, после пожара Москвы, которая потом стала знаменитой Поливановской гимназией, где учились дети Толстого, Брюсов, Бальмонт. Сейчас господский дом поделен пополам между художественной школой и музыкальной, а в полукруглых флигелях, которые образуют этот дворик, когда-то были конюшни, жила прислуга усадьбы Охотниковых.

В советское время в них сделали мастерские художников и обустроили дешевое жилье. Какие-то квартиры, судя по всему, на втором этаже остались. Во всяком случае десять лет назад одноклассница моего сына по музыкалке жила здесь с бабушкой и дедушкой. А мастерские точно существуют и сейчас: когда горит свет, сквозь решетки видно скульптуры, сохнущие картины.

Здесь всегда было приятно гулять. Такое романтическое место — путешествие во времени куда-то в XIX век или, наоборот, в 70-е годы прошлого века, в подпольную среду, где мастерские художников были местами тусовок.

Я видела, как летом здесь жарили шашлык, а одно время здесь был то ли офис, то ли временное жилье у каких-то очень креативных ребят, вроде бы дизайнеров, которые во время прошлого чемпионата мира по футболу вывесили во дворе гигантский экран, вынесли стулья. Кто хотел из прохожих, останавливались посмотреть футбол на свежем воздухе. Я тоже посмотрела один тайм.  

Ходили слухи, что эти флигели будут сносить или переделывать. А то как же это: практически на “Золотой миле” такие обшарпанные колонны, деревянные рамы? Но пока только облагородили двор: лавочки поставили, брусчатку положили. Страшно представить, что этого дворика может коснуться какая-нибудь реновация.

Я просто прихожу сюда гулять и представлять себе всякие прекрасные сюжеты, которые могли бы быть связаны с этим местом. Весной и ранней осенью из одного окна музыкальной школы доносятся гаммы на пианино, из другого — бесконечно повторяющиеся четыре такта на скрипке, из третьего — репетиция хора. Иногда добавляется скрип качелей с соседней детской площадки. Все это создает такую немного грустную, немного тревожную атмосферу, как в позднем советском кино — нечто среднее между “Покровскими воротами” и “Курьером”.

Двор, где был клуб “Кризис жанра”

Это был один из первых, если не самый первый в Москве клуб в формате европейского паба. Вообще эта часть Хамовников — спальный квартал, где номенклатура живет в кирпичных башнях, построенных в 80-е годы, но дворик в Гагаринском переулке перед “Кризисом жанра” и сам этот подвал стали важным клубным местом, где происходила встреча юных неформалов — школьников, студентов — и музыкантов, выползших с квартирников на условно большую сцену.

Его хозяйка и основательница — Ирина Паперная, которая потом открыла “Вермель” и «Китайский летчик». Она вообще была матриархом всех московских неформальных музыкантов, да и сейчас во многом остается. Помню, как она ходила по “Кризису” в каких-то умопомрачительно стильных нарядах, с двумя косичками, похожая на индеанку.

Я еще была школьницей, когда мы сюда приходили с друзьями в 95 и 96 году, пили разливное пиво, что тогда было роскошью. Играл Алексей Паперный с “Твербулем”, группа Mother’s little helpers и разные культовые по тем временам кельтские группы, кажется, из них уцелело только “Воинство сидов”. Помню, как мы бегали по Гагаринскому переулку и орали кельтсткие песни. Это был такой первый большой праздник непослушания.

“Кризис жанра” продержался несколько лет, там было очень классно. Но в итоге их выгнали, потому что местным жителям не нравился шум, они все время воевали. Потом на Покровском бульваре люди, ностальгировавшие по тому “Кризису», открыли кафе “Место прежде известное как “Кризис жанра», но это было уже не то.

Памятник Пушкину во дворе редакции журнала «Наше наследие»

В этом доме до сих пор находится редакция журнала «Наше наследие», который основал академик Лихачев и который в конце 80-х и начале 90-х был великим. Он был такой старомодный, глянцевый, с виньетками а-ля XIX век. Там печатали очень красивые и важные тексты о русской культуре, написанные принципиально несоветским языком, впервые публиковались архивы, закрытые в советское время. Журнал выходил каким-то гигантским тиражом, я до сих пор иногда вижу в домах знакомых подшивки “Нашего наследия”.

В редакции и сейчас теплится какая-то жизнь. Но для меня главное, что во дворе стоит один из лучших памятников Пушкину, которые я когда-либо видела. Он такой маленький и немного грустный, особенно осенью, когда на него падают листья. Очень московский Пушкин.

Автор этого памятника —  скульптор Лазарь Гадаев, который умер 10 лет назад. У него уникальный авторский стиль, он сочетал такие как бы наивные кавказские, осетинские мотивы, современное искусство и классику. Несмотря на то, что он прожил большую часть жизни в советское время, у него много очень глубоких работ на религиозные христианские сюжеты. Некоторые из них хранятся в Третьяковской галерее, в частных коллекциях. Но многие остались в мастерской, которая де факто музей Лазаря Гадаева.

Эта мастерская находится через два переулка от “Нашего наследия”, в Земледельческом переулке. Сейчас ее хранитель — сын скульптора Константин Гадаев — поэт, который входит в содружество трех классных современных поэтов “Куфёга” (Кукин, Федоров, Гадаев). Поэтому в мастерской периодически проходят поэтические чтения, концерты, а также экскурсии, чтобы о Лазаре Гадаеве знали, и его скульптуры и рисунки были доступны.

***

Ксения Лученко — журналистка, кандидат филологических наук, доцент кафедры политических и общественных коммуникаций Института общественных наук РАНХиГС, автор публикаций в российских и зарубежных СМИ, книг «Матушки. Жены священников о жизни и о себе», «Россия: взгляд с колокольни», «Вавилон и окрестности».