«Кто сыграл решающую роль? Я сыграл» Интервью Сергея Митрохина о Мосгордуме, Навальном и о секретах своего успеха

На выборах в Мосгордуму по 43-му округу «яблочник» Сергей Митрохин набрал почти половину голосов избирателей, опередив ближайшего конкурента из ЛДПР более чем на 20%. Митрохин — единственный изначально незарегистрированный кандидат, которому удалось восстановиться на этих выборах по суду. В интервью Илье Азару Митрохин объясняет, чем он будет заниматься как депутат Мосгордумы, почему ему так не нравится Алексей Навальный и как с наибольшей эффективностью бороться с незаконными стройками и другими городскими проблемами.

---

— Какие ощущения после выборов? Вы так стремились в Мосгордуму. Стоила ли игра свеч?

— Да, ну а что? Да. Я уже начал всем заниматься. Очень большой наплыв заявителей со всей Москвы по всяким проблемам, сейчас разбираемся. Например, занимался Ольгинской больницей, потому что там вырубают парк. Я ведь год назад добился его включения вместе с больницей в реестр культурного наследия.

Потом в Лосином острове идет застройка охранной зоны жилым комплексом «Сказочный лес». Я сдерживал эту стройку несколько лет, и вдруг она сейчас вновь обрушилась.

— И что, можно остановить? Новые полномочия депутата Мосгордумы вам помогут?

— Полномочия в смысле остановки чего-то несильно увеличились, но сейчас мы будем готовить все необходимые обращения. По больнице вот я написал свое первое депутатское обращение.

— У меня не сложилось впечатления, что депутатские обращения имеют какой-то особенный вес…

— По моему опыту имеют. Я же уже был депутатом.

— А как вам коллеги по новой Мосгордуме?

— Я еще не со всеми познакомился, но конечно, новый состав более динамичный, чем старый. Там теперь место для дискуссий, и они уже пошли. Прогресс налицо, больше стало плюрализма.

---

— Вы, как известно, небольшой поклонник Алексея Навального. Как считаете, этот плюрализм — заслуга «умного голосования»?

— Во многом — да.

Но оно по-разному сыграло в разных округах. Нельзя сказать, что это единый мощный фактор, который все изменил. В некоторых округах «умное голосование» сыграло меньшую роль.

— Вы, наверное, про наш 43-й округ (в него входили районы Хамовники, Арбат и Пресненский), где вы и баллотировались…

— На число голосующих и в нем повлияло, но на конечный исход — вряд ли. Я бы и без него победил.

— Как вы думаете, почему в 43-м округе всех провластных кандидатов-самовыдвиженцев сняли с выборов?

— Это результат протестов, возникла одиозная ситуация, что их так быстро пропустили, а нас с [другим кандидатом по 43-му округу Любовью] Соболь — нет. Хотя меня потом все-таки пропустили…

— Во многих округах шли единоросы как самовыдвиженцы. Подписи почти наверняка и им «нарисовали», но сняли всех только в 43-м.

— Не знаю, почему так произошло.

— Кто-то может сказать, что под вас расчистили округ, ведь конкуренция для вас была несерьезная.

— Несерьезная, но очень агрессивная. Под [кандидата от ЛДПР Дмитрия] Кошлакова-Крестовского был чудовищный ресурс заряжен.

ГБУ «Жилищник» под него был заряжен, и очевидным образом против меня вся эта машина работала.

— Видимо, в мэрии решили уже округ отдать ЛДПР, но потом где-то выше приняли политическое решение вас допустить…

— Возможно, так. Но под него даже устроили подкуп избирателей, и тогда, когда уже нельзя было снять его за это. Он раздавал плов, мороженое и шашлык в парке Трубецких и на Пресне вместе с Жириновским. При явной поддержке управы.

Народу было очень много, но мы этим воспользовались, и наши агитаторы прошлись по всей этой праздничной толпе и отыграли все обратно, думаю. 

— Почему вас в итоге допустили?

— Трудно мне сказать, почему. Не знаю.

— Но с вами никто переговоров не вел, не звонили вам?

— Нет.

— Вообще ничего такого не было?

— Нет. Меня допустил суд, а Мосгоризбирком, который сначала рекомендовал окружной комиссии пересмотреть отказ мне в регистрации, на суде занял позицию идентичную позиции ОИК, то есть вернулся к своему прежнему мнению, что меня надо снять.

— Попался честный судья, получается?

— Ну, возможно. Мне его не в чем упрекнуть, он тщательно разбирал каждую подпись забракованную.

— Вы же политолог, насколько я помню, а значит, можете проанализировать, почему так произошло.

— (пауза)

— Чтобы сбавить накал протестов, только вашего допуска явно было недостаточно…

— Возможно, хотели сделать показательный кейс, что одного восстановили и чтобы потом Путин мог сказать, что вот мол кого-то же восстановили. 

— А вы ожидали, что «умное голосование» вас выберет кандидатом в 43-м округе? У вас же был такой живой конфликт с Соболь?

— Я, честно говоря, не рассчитывал на “умное голосование” и в него не просился, поэтому я вообще никак его не принимал во внимание в своей кампании.

А конфликт с Соболь у меня давно, по-моему, исчерпан.

— И сотрудничать планируете с ней?

— Я со всеми планирую сотрудничать! Но она на контакт не выходила.

— Лично я на выборах в Мосгордуму испортил бюллетень, потому что считал неэтичным голосовать на выборах после арестов, избиений, уголовных дел…

— Ваше право! Главное, что вы подпись поставили. Я вас нисколько не осуждаю и не обижаюсь.

— Это хорошо, спасибо. Но вы не думали сами, что было бы правильнее сняться?

— Я думал об этом, но мне показалось, что выборы в 43-м округе конкурентные, несмотря на все, что произошло.

Есть явный кандидат от власти, есть я. Если бы я снялся, то они стали бы безальтернативными. Я счел, что это было бы неправильно. 

— Но ведь понятно, что выборы несправедливые, да еще и многие попали в тюрьму из-за них, а вы идете и участвуете в них, легитимизируя все произошедшее.

— Мы такую ситуацию обсуждали с разными участниками протестов, в том числе с [незарегистрированным кандидатом в Мосгордуму] Константином Янкаускасом, и он сам сказал, что тот, кого пропустят, должен продолжать борьбу за то, чтобы всех восстановили. Он сам не собирался сниматься.

— Но он-то поддерживал принцип «умного голосования», по которому главное, чтобы прошел неединорос, а кто именно — не столь важно. Но у вас не должно было быть такой мотивации, вы же не сторонник УГ.

— За мной стояла команда, несколько тысяч человек поставили за меня подписи, а значит хотели, чтобы я выдвинулся. Они меня обязали участвовать в выборах. Я же не мог среди них провести опрос: сниматься мне или продолжать участие в выборах. 

— Большинство в Мосгордуме все равно в итоге осталось у «Единой России». Возможно ли будет протащить какой-то законопроект? 

— Пока трудно понять расклад. Но я не исключаю этого. Но для того, чтобы протащить, надо кого-то из большинства на свою сторону привлекать.

— Не потерять бы еще людей из оппозиционных фракций. Тот же Николай Губенко из КПРФ, например.

— И это тоже, да. 

— Вот у муниципальных депутатов есть планы требовать принятия законопроекта о расширении полномочий местного самоуправления…

— И у меня есть такой законопроект. А еще есть глобальный по смыслу проект, чтобы в федеральном законе о местном самоуправлении (МСУ) перераспределить полномочия. Вряд ли такое пройдет, но можно идти по пути отдельных точечных полномочий. И если такую задачу ставить всерьез, то можно пытаться договориться, чтобы такое произошло.

На эту же тему — полномочий МСУ — есть законопроект не такой глобальный, но решающий важную частную проблему: чтобы у местных советов было больше полномочий по обращению с памятниками культурного наследия, чтобы их голос был более громким при отслеживании состояния, при включении в список. Плюс в Москве отсутствует понятие памятника культурного наследия районного значения, хотя в России оно есть. 

Такие вещи, думаю, реально провести, для чего придется с властью договариваться.

---

— Почему фракция «Яблоко» не голосовала за члена КПРФ Елену Шувалову как кандидата на пост спикера Мосгордумы?

— У нас в партийных документах есть, что мы не поддерживаем такие идеологически чуждые силы, как КПРФ. 

При этом мы понимали, что наши голоса ничего не решают.

— А если бы решали?

— Если бы решали, то думаю, мы другое бы решение приняли.

— То есть пошли бы против партийных ценностей?

— В данном случае это вопрос такой, когда можно принять и другое решение. 

— А вообще Шувалова лучше [избранного спикером единороса Алексея] Шапошникова?

— По многим позициям у нас с Шуваловой совпадение есть, многие ее стороны я высоко оцениваю. Но в данном случае было расхождение между голосованием за личность и за партию.

КПРФ прямо в ходе этого обсуждения подтвердила свою приверженность сталинизму и написала потом про меня ругательный пресс-релиз, такой оголтело сталинистский. Это только подтвердило, что мы все верно сделали.

— У каждой партии есть свои иконы, которые не приемлют другие…

— Это же не просто икона, которая висит на стене, это приверженность определенным ценностям. И эти ценности они несут в будущее, передают следующим поколениям. Мы так не можем, это вопрос принципиальный.

— А как же тогда вообще сотрудничать, голосовать вместе?

—  Если голосовать за то, что дважды два — это четыре, то неважно, кто и чего предлагает. Если кто-то внес какой-то хороший законопроект раньше нас, то пожалуйста. 

Вот и в Госдуме мы часто голосовали за полезные инициативы КПРФ, но за коммуниста-спикера [Геннадия] Селезнева не голосовали.

— А за Лужкова голосовали…

— Потому что под это было много сделано политически. Были остановлены точечные застройки в Москве, был введен пост уполномоченного по правам человека. 

По 714-му постановлению я лично остановил больше сотни строек, не говоря уже о стройках, остановленных без моего участия.

Была создана комиссия, которую возглавлял ушедший только что из жизни [бывший главный архитектор Москвы Александр] Кузьмин. Тогда люди, которые возмущались строительством под своими окнами могли прийти, мы садились вместе, и примерно в половине случаев стройка отменялась.

— А с Собяниным вы тоже могли бы пойти на такой размен?

— Не знаю, давайте подождем, будем смотреть, что возможно, а что нет.

---

— Почему не вы возглавили фракцию «Яблока» в Мосгордуме?

— Один член нашей фракции [Дарья Беседина] сказал, что не будет за меня голосовать. Я считаю, что невозможно в такой ситуации жертвовать солидарностью внутри фракции. Поэтому был избран другой председатель [Максим Круглов], за которого все единогласно проголосовали.

— Это на вас не похоже.

— Почему? Что я такой, что прям цепляюсь руками и ногами за власть? Тем более там никакой власти и нет особо. 

— Но вы любите повторять, как много вы сделали, какой вы опытный и важный. И вы активно цеплялись за пост главы московского отделения «Яблока».

— Там была другая ситуация. Там была борьба, а тут борьбы не было. 

— Тем более.

— Я счел, что с такого диссонанса начинать деятельность в Мосгордуме нельзя. Кстати, председатель фракции избирается на год, и мотив у Бесединой был такой, что пока конфликт внутри партии не преодолен, нельзя чтобы она или я возглавили фракцию. 

Логика эта правильная, а через год не исключаю, что стану председателем.

— Выходит, опять вас [политик и политтехнолог] Максим Кац заблокировал! Он становится вашим «злым гением», мешает вам занимать любой пост.

— Цель у него такая была, но никакого его прямого влияния не было, решение я принимал исключительно самостоятельно.

— Понятно, что никто у вас с ножом у горла не стоял, но думаете, конфликт в партии все-таки удастся преодолеть?

— Надеюсь! Мероприятия по избранию руководящих органов [московского отделения] должны пройти в этом году. 

— Вы участвовать будете?

— Конечно, буду, но сам я уже не претендую на пост главы московского «Яблока» и выдвигаться не буду.

Конфликт сейчас не между мной и Кацем, а между разными частями «Яблока». Но изначально я был против, чтобы вообще появилась та часть [Максима Каца].

— А кто вашу часть будет представлять на выборах?  

— Пока у меня нет представления об этом. Есть определенный круг кандидатур, которые обсуждаются, но кто из них наберет большинство голосов, пока непонятно.

---

— Думаете, удастся «московское дело» развалить и освободить всех его фигурантов?

— Позитивные признаки налицо, несколько человек выпустили. Надо просто продолжать все эти протестные акции. 

— А депутаты Мосгордумы как-то будут помогать в этом?

— Я этот вопрос поставил в самом начале при открытии Мосгордумы. Надо и дальнейшие какие-то действия предпринимать 

— Какие?

— Ну, наверное, мы попробуем внести постановление по поводу политзаключенных на ближайшее заседание. Но мы же по регламенту связаны по рукам и ногам, не так просто вопрос внести.

---

— А что делать с проблемой общежития на Пироговке, откуда выселяют на улицу людей?

— Будем помогать. Там, где есть судебные решения по выселению, изменить что-то очень сложно. Тут статус депутата уже мало на что повлияет. Надо добиваться отсрочек, пока проблема не будет решена самим Минобороны. Это его общежитие, эти люди не как бомжи вселились с улицы на птичьих правах, у них были основания для этого.

— Почему Минобороны не выделит квартиры в общежитиях тем, кто остался?

— Не знаю, почему. Большинство людей уже сами уехали, нашли себе квартиры, потому что не могут жить в такой атмосфере.

— Ну так запишитесь на прием к Шойгу, может?

— Вряд ли это получится — нового статуса не хватит. Вот к московскому чиновнику могу записаться. Попробую поставить этот вопрос перед Департаментом городского имущества.

— Значит через два года в Госдуму надо идти…

— Давайте сначала доживем до этого времени и тогда определимся. 

---

Первый раз мы записывали интервью с Сергеем Митрохиным для МОХ еще в начале июля во время избирательной кампании в Мосгордуму, но тогда ситуация менялась слишком быстро — через пару дней после нашего разговора Митрохина и Соболь сняли с выборов, и интервью моментально устарело. Сейчас мы публикуем выдержки из него. 

— В интервью «Новой газете» вы сказали: «Если бы Навальный настаивал, я бы мог пойти по другому округу».

— Теоретически, но если бы он провел со мной переговоры. Он знает мой телефон прекрасно, он мне раньше неоднократно звонил. Когда вступаешь в переговоры с кем-то, то теоретически не отметаешь ни одного варианта. Это и есть политический цивилизованный разговор.

— А ваши ядерные сторонники в Хамовниках не обидятся на такое? Что вы могли бы бросить их, причем на кого, на Соболь!

— Да подождите! Это если бы на самом начальном этапе со мной провели такие переговоры, то сторонники бы не обиделись. Скорее всего, это бы не произошло, но теоретически такая возможность была. 

— После истории с подпольным штабом, где рисовались подписи за провластных кандидатов и за вас, вы написали, что есть три вероятных заказчика этой истории.

— Да, главная версия, что это мэрия, вторая, что это администрация президента. Третья, что возможно, это конкуренты.

— То есть Любовь Соболь или Навальный специально организовали целый штаб, чтобы вас снять?

— Нет. Так я не думаю. Так это не выглядит. Слишком большие ресурсы. Вряд ли. Скорее всего, нет. Но я не исключаю, что с их стороны была до этого провокация. Пусть в этом вопросе разберется Следственный комитет.

— Не понимаю, зачем вы все время нагнетаете конфликт с Соболь.

— Ну сами посудите! Только что была провокация со этими признаками. И тут вторая с участием этих же людей. Возникло такое подозрение. Я никаких оценок не делаю.

Мне не нужно воевать. Я как кандидат объективно сильнее. У меня есть программа, а у нее только три пункта (тянется за программой). У вас моя есть программа?

— У меня их много.

— Вот эта есть? Это последняя.

— Она же сделана на основе предыдущих…

— Ну и что? Какая разница? Да, я 20 лет занимаюсь Москвой! 

— Я не против, просто говорю, что видел ее не раз.

— Я же не к тому это вам говорю, чтобы лишний раз напомнить о своей программе. А к тому, что я объективно сильнее Соболь как кандидата. Мне выгодна честная конкуренция.

— Так не обращали бы внимания и все.

— (пауза) Ладно, послушаю Вашего совета. Постараюсь больше не обращать на нее внимания (смеется).

---

— Есть такая районная группа «Объединение жителей Хамовников», в которую вы часто пишете. Она полностью контролируется вашим сторонником муниципальным депутатом Хамовников Александрой Парушиной. Туда не пропускают посты про других кандидатов, не дают вообще дискутировать о выборах. Даже анонс вашей встречи в нашем совете с Соболь, за которую вы сами мне сказали спасибо, там не опубликовали. Многие об этой встрече не узнали и не пришли. Вам кажется разумным, когда главная группа района превращается в вашу рекламную площадку?

— Я хочу сказать следующее по поводу Саши Парушиной. Я ее глубоко уважаю, она очень много сделала для района, и я ей благодарен, что она сейчас участвует в сборе подписей. Но она все это делает исключительно по собственной инициативе. Она не является сотрудником штаба, и я не могу ничего ей приказать. Я не могу ей указать, не могу ее одернуть, не могу ей сделать замечание. 

— Почему?

— Не могу и все. Она мне не подчиняется.

— Но вы же друзья, соратники?

— Я вам говорю, как есть. Я не имею возможности повлиять. Это как государство и СМИ — оно либо вообще не вмешивается в политику СМИ, либо вмешивается, и тогда там тотальная цензура.

И встреча [с Соболь], которую вы организовали, была замечательная и очень мне полезная. И, конечно, то, что в зале была такая ситуация, когда люди кричали и не давали сказать [слова] Соболь — это неправильно. Они ко мне никакого отношения не имели. Мне это было невыгодно. И меня заглушали, кстати.

— Парушина ведь была координатором вашего штаба по Хамовникам

— В данный момент она им не является.

— А почему перестала быть?

— Понимаете, она очень загружена депутатской деятельностью в районе, поэтому она объективно не могла этим заниматься. Она не является сотрудником штаба.

— И не являлась?

— Поначалу являлась, потому что был такой замысел. Но потом она поняла, что у нее слишком много работы, и она сама приняла такое решение.

— Складывается впечатление, что ваша ядерная аудитория только распугивает нейтральных людей.

— Илья, ну какие есть сторонники, такие и есть! Люди разные, это живая жизнь, вот так она устроена.

У меня разные есть сторонники — вот я сейчас просто иду по улице в магазин, ко мне подходит человек лет 30 и говорит: «Здравствуйте, буду за вас голосовать». Много таких ситуаций. 

А агитаторы Соболь вызывают у людей дикое раздражение, потому что они крайне агрессивны и напористы. Мне сторонница говорила, что она тоже идет в магазин, а они за ней бегут, хватают ее за руку и требуют чтобы она поставила подпись. А это что такое? Такое поведение выглядит довольно странно. 

— То есть такая поддержка, как у Парушиной, тоже позитивна?

— Это философский вопрос. Я вижу в этом минусы, но поддержка на дороге не валяется, это очень ценная вещь. О том, в какой форме проявляется, можно философствовать, но я, хоть я политолог и кандидат политических наук, не занимаюсь сейчас политологией. Я занимаюсь выборами.

Сам я — очень важно — стараюсь себя так не вести. Если я так начну делать, то будет совсем нехорошо. У них просто большое раздражение вызывает Соболь, что она пришла из другого района, что она в Хамовниках ничего не делала, и они имеют право на раздражение. 

— Вы и сами критиковали Соболь за то, что она пришла в район, где вы давно занимаетесь делами. Зачем-то спорите с ней о том, кто раньше объявил о своем участии именно в 43-м округе…

— Это важно, кто раньше объявил. Я на этом месте уже был, и есть много других районов, где нет оппозиционного кандидата.

В этом округе есть кандидат с сильным преимуществом, связанным с этими районами. Это я. Зачем идти сюда?

---

— Почему нельзя выдвинуться нескольким людям?

— А смысл? Если ты идешь там, где уже есть кандидат с перспективами, то ты и себе, и ему обрезаешь шансы. Они сжимаются как шагренева кожа.

— Вы же допускаете, что кто-то может не считать вас более сильным кандидатом?

— Да, пусть считают. На самом деле мы представляем разные политические силы. И в этом смысле давайте посоревнуемся. 

Я отношусь к официальной идеологии «Яблока», которую я же и придумал, точнее сформулировал — к социально-либеральному демократическому направлению. Соболь — это представитель популизма.

Я могу признаки перечислить.

— Давайте кратко.

— Популизм — это даже не идеология, а такое течение, направленное на то, чтобы нравиться большим массам населения в данный момент. При этом идеология собирается из разных элементов, чтобы быть наиболее привлекательной. 

А элементов всегда очень мало. Вот моя программа — можете ее полистать. Я могу привести примеры из программы Любови Соболь, у нее она из трех пунктов. Одно из них — выполнение указов президента, которые все эксперты назвали популистскими. Это сверхактуально в регионах, но в Москве у бюджетников довольно высокие зарплаты.

Популистам вообще не выгодно иметь подробно разработанную программу, потому что там всегда можно за что-то уцепиться, и на этом можно потерять каких-то сторонников. 

А я — другая политическая сила, мы с разными целями боремся за власть. У меня два противника — действующая власть и популисты. Посмотрим, что выйдет. Мне даже самому интересно.

— То есть вы уже не против того, что кто-то еще из оппозиции выдвинется в 43-м округе?

— Если бы представитель моего направления выдвинулся, я был бы против. Но я понимаю, что [Соболь] это популист, который агрессивно продавливает свои позиции. Агрессивность — это еще один признак популизма. 

Я не против ее выдвижения! Нет. Просто когда мне начинают задавать вопросы, почему в одном округе два оппозиционных кандидата, то я всю предысторию и рассказываю. И я еще раз напомню, что она, к сожалению, ввела всех в заблуждение, говоря о том, что провела переговоры с “Яблоком”. Она поговорила только с [еще одним снятым с выборов в МГД кандидатом] Кириллом Гончаровым, который не является членом руководящего органа…

— Сергей Сергеевич, я вам честно скажу, это вообще никого не волнует. 

— Я не всегда говорю о том, что интересно всем, я иногда говорю о том, что соответствует или не соответствует действительности. Даже если это никого не интересует. Понимаете? Иначе невозможно жить. 

---

— Это все, конечно, уже набило оскомину, но все-таки. Вы вот говорите, что только один кандидат от оппозиции должен выдвигаться, но вы-то выдвигались в мэры в 2013 году, когда на выборы шел Навальный? Вы же не сняли свою кандидатуру, хотя было понятно, что вы ему проигрываете.

— Я не снял кандидатуру по тем же самым мотивам — у него не было реально программы. Ничего у него не было. А у меня была программа. Я не мог в его пользу сниматься, потому что он популист. 

— Но вы же видели, что он более популярен?

— Ну и что? Его идеология меня не устраивала. Он националистом был еще за несколько месяцев до этого.

Почему я должен сниматься в пользу националиста? А если я просто так снимаюсь, то я не занимаюсь политикой. 

— Значит и Любови Соболь не надо сниматься.

— Да пусть не снимается, что Вы так напористо настаиваете. Я не против. Теперь я понимаю, что это популисты, у них свои цели и свои методы борьбы. Понимаю, что они неизбежны. С тех моих первых мэрских выборов стали неизбежными. 

Они продолжились, когда на выборах в Госдуму в 2016 году мне Навальный поставил [своего сторонника Николая] Ляскина. Он отобрал у меня 7%, а если бы не это, я теоретически, ну так фифти-фифти, мог бы пройти. Да, это неизбежно. Возможно, Навальный сводит со мной счеты за то, что я не снялся в 2013 году.

— Навальный мог бы в 2013 году во второй тур выйти, если бы вы снялись

— А я не хочу, чтобы националист был у власти (смеется)!

— Может, лучше, чтобы выборы выиграл оппозиционер, даже если он популист?

— Популист опасен тем, что ты никогда не знаешь, чем он захочет понравиться толпе в следующий раз. Когда мы с Навальным вместе работали, то он мне как-то позвонил и сказал: «Я хочу пойти на встречу с националистами в Госдуму» Я спросил: «А зачем тебе это нужно?» Он ответил: «С этим направлением надо сближаться, потому что это нам пойдет на пользу». Я потом забыл об этом, но это стало проявляться.

Может быть, сейчас лучше, чтобы популист прошел, чем представитель “Единой России”. Потому что много популистов все равно не пройдет, а будет разнообразие и плюрализм. Но если популист начнет побеждать, и у него появится большинство в различных органах, то я не знаю, что будет. Совсем другая история может наступить. 

— Еще хуже, чем сейчас?

— Опасно, что это непредсказуемо. Может, лучше, чем сейчас, а может и хуже. Это люди без ограничений.

— Лучше Путин, чем Навальный?

— Путин безусловно хуже, чем Навальный, но лучше ни тот, ни другой. 

— Сменяемость власти нужна же.

— В 1917 году тоже произошла сменяемость власти. Хорошо стало? А там тоже популисты были. Большевики — это не коммунизм, это популизм, который надерган из программ разных партий. Нужно избежать при сменяемости того, что было у нас 100 лет назад, в Германии 80 лет назад, в Испании 85 лет назад. Плохую власть надо менять на ту власть, которая не будет еще хуже.

— Вот и получается что демократы, которые не популисты, не могут ничего в нашей стране выиграть. Как это сделать-то?

— Я это делаю! Участвую в выборах.

— Это очень медленно, мы заждались уже. 

— Может лучше медленнее, чем потом хуже. Знаете, сколько ждала русская интеллигенция с конца 19 века?

Все были в нетерпении, и когда смели царский режим, в феврале 1917-го было всеобщее ликование. Но нормальные партии не смогли прийти к власти, им надо было чуть подольше подождать. В итоге установилось то, что установилось. Моя линия такая: эта власть должна смениться, но в процессе смены не должны прийти популисты. Я борюсь и с теми, и с теми. 

Смотрите что в Европе происходит! Популисты разрушают Евросоюз, в Америке Трамп творит черт знает что. Вот типичный популизм. Но там есть устоявшиеся институты, которые сдерживают разрушительный потенциал популизма, а в России таких механизмов нет, поэтому в России популизм — это скорее всего будет повторение того, что было 100 лет назад. 

---

— Вы в своей программе пишете, что тут остановили стройку, там помешали сносу… А это как работает? Вы приезжаете, устраиваете кипиш, и все сразу прекращается?

— Нет, конечно.

— В чем секрет вашего успеха?

— В том, что я упорно и долго работаю по одной точке, пока она не останавливается. Легкий вариант: Погодинская улица, 14/16. Люди сообщили, что у них во дворе «Московский шелк» и «Уралсиббанк» проложили проезд и поставили знак, что парковка запрещена. Во дворе! По ночам приезжают люди из ЦОДД и штрафуют жителей. Что делать? Я ответил, что это незаконно, что знака быть не может. 

— А вы что?

— А мы взяли и вырвали знак. Расшатали, раскачали, ломом пробили лед и бросили этот знак перед окнами «Московского шелка».

Естественно, я это взял на себя. Я в таких случаях всегда говорю, что сделал все именно я, чтобы ни на кого другого никаких подозрений не падало. Это принципиальный момент.

Я написал пост, на него отреагировала «Москва-24», мы с ними приехали, а знак восстановлен, и на нем висят таблички о нарушение разных статей УК.

— Ну вы снова его вырвали?

— Да, я «Москву-24» спросил: «Покажете, как мы боремся с безобразием?» Они сказали, что покажем. Тогда я сказал нести лом, и мы второй раз вырвали знак. Больше знак не появился, а резонанс, который добавила «Москва-24», помог людям выиграть суд. У них ведь еще заявка на межевание была, и эта часть двора к ним отходила. Если бы вырывания знака и скандала не было, то они, скорее всего, суд бы проиграли.

Вторая история про АЗС на Волхонке. Туда тоже «Вести» приезжали, и там все приостановилось. Мне хороший ответ пришел из префектуры, что пока ничего не делается.

— Это тоже исключительно ваша работа?

— Не только. Еще Александры Парушиной и местных жителей. Но решающий вклад все-таки я вносил. Это совершенно очевидно. 

Как и киноцентр «Соловей»! Меня же задержали! Был дикий шум из-за этого, мне 75 тысяч штрафа впаяли, а потом я еще митинг инициировал.

И [вице-мэр Москвы Марат] Хуснуллин, который говорил: «все, сносим», из-а чего я и поехал туда, и [главный архитектор Москвы Сергей] Кузнецов сказали, что никаких планов-то и нет. Кто сыграл решающую роль? Я сыграл (в октябре стало известно, что «Соловей» прекратит свою работу в ноябре 2019 года — прим. МОХ). 

Но это легкие случаи. Как и с «балеткой» на Комсомольском проспекте. Я же этот сквер в 2014 году спас от застройки, когда тоже были слушания, и их удалось сорвать, благодаря Кобзону, который приехал поддержать проект строительства. Он ничего не понимал, сказал мне выходить на сцену. Я вышел, и все закончилось.

— А тяжелые истории?

— В Хамовниках не могу припомнить. Вот на улице Кравченко,16 — самая крупная победа из последнего времени по точечным застройкам. Первый удар мы нанесли в первый день, когда поставили забор. Я приезжаю, стоят люди, говорю: «Что стоим, пошли на стройку». Они: «Как? Туда же не пускают». А я открываю дверь, и мы все проходим и парализуем стройку в первые дни. Это очень важный психологический момент. 

И все законно было. Я незаконных вещей никогда не делаю. У них не висел информационный щит, который за 10 дней должен быть на стройке. Мы придрались, полицию вызвали, и произошла удивительная вещь, полиция согласилась, что работы до установки щита должны быть остановлены.

Но почему было нелегко? Они начали и дальше вести подготовительные работы. Я обращался в разные органы власти.

Я всегда веду бумажную переписку, естественно, со мной работают юристы, которые пишут запросы. Без этого никогда ничего невозможно сделать. По тому знаку я тоже писал запросы, конечно.

Эти факторы вместе взятые иногда дают результат. Не всегда, к сожалению. На эту Кравченко я приезжал раз 15, потому что все время звонят и говорят, что пытаются блокировать въезд техники, что тут полиция, чеченцы нападают какие-то. Я приезжаю и своим присутствием помогаю разрешить ситуацию

—  Неудачи случаются?

— Конечно, я же не волшебник.

Я всегда говорю людям, что не обещаю, что на 100% будет результат, я только обещаю, что сделаю все от меня зависящее на 100%, чтобы добиться результата. Вот на Олсуфьевском не получается остановить стройку.

— И с общежитием на Пироговке?

— Ну на Пироговке все-таки продлили сроки нахождения. Благодаря тому, что я тогда сумел…

— То есть и тут вы все сделали?

— Не все, но жители мне благодарность вынесли. Там тоже Парушина участвовала, муниципальный депутат Хамовников Андрей Воронков. Мне там, в чем повезло? Мне удалось выдернуть [председателя СПЧ Михаила] Федотова. Это сыграло важную роль, что он сам лично туда приехал. 

Но я никогда на себя одеяло не тяну. Я знаю, что и другие люди участвовали, и благодарен им за это, но я всегда могу объективно оценить свой вклад, и во многим случаях без него ничего бы не получилось.

— Почему иногда не получается помочь?

— Самое главное, это активность жителей, массовость протеста. Вот улица Цандера — стартовый дом реновации. Для мэрии реновация — это вопрос жизни и смерти, и она продавливает ее всеми доступными способами. Потому что реновация — это чистая коммерция, расчистка самых выгодных для строительства участков в городе под эгидой реновации. 

И вот на Цандера не я решающую роль сыграл. Там это сделал Сергей Цукасов, тоже кандидат в Мосгордуму. Я там, конечно, целый день почти пробыл и на грузовик залезал, я помогал. Но решающую роль сыграл не я и даже не Цукасов, а люди.

Вышло много людей, они вели себя активно, со здоровой агрессией, не побоялись полиции. 

---

— У вас с партией «Яблоко» отношения улучшились?

— Как видите, я нахожусь в партии «Яблоко» (интервью проходит в кабинете Митрохина в штаб-квартире партии на Пятницкой улице — прим. МОХ), состою в политическом комитете, федеральном руководстве.

— Вам удалось Каца побороть? Он же не хотел вас в 43-м округе видеть кандидатом.

— Он собирался возглавить отделение московское. Этого не получилось, в том числе моим усилиями. И он очень сильно не хотел, чтобы я по этому округу выдвигался. Причем он о своем нежелании заявлял еще до того, как Соболь объявилась. 

— И как вам это удалось?

— Не было никакой борьбы, состоялась конференция, она поддержала меня. За меня проголосовало больше, чем против.

— Был же момент, когда казалось, что вас выдавили из партии. Вы даже иск против нее подавали.

— Иск я так и не подал все-таки. Идет партийная борьба. Почитайте историю любой живой партии.

Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, потом это все может перевернуться на 180 градусов.

---

— Что думаете про попытку участия в выборах по 43-му округу Нюты Федермессер?

— Ее сначала очень сильно уговаривали в мэрии, но она, наверное, не очень хотела. Потом на нее начали давление с другой стороны, а она политикой никогда не занималась и не привыкла к таким ситуациям.

Это как человека, не умеющего плавать, бросить в воду. А ее бросили даже не в воду, а в бурлящий поток чего-то с не очень хорошим запахом (смеется). Конечно, она не выдержала. 

— А вы в этом потоке привыкли плыть?

— А что делать? Жизнь так устроена. Если ты занимаешься политикой, то на тебя со всех сторон будут лить дерьмо бесконечно. 

Но меня нельзя затравить, я ко всему привык уже. Я ничего не боюсь. Меня никто не затравит. 

автор: Илья Азар