До 17 февраля в «Мультимедиа-арт-музее» на Остоженке проходит выставка Hommage, на которой представлены работы лидера советских нонконформистов Оскара Рабина. Ирина Меркулова поговорила с художником Юрием Альбертом и искусствоведом Сашей Обуховой о жизни и творческом методе Рабина.
В ноябре в возрасте 91 года скончался один из самых известных советских художников-нонконформистов Оскар Рабин. Сам он считал, что прожил три жизни: две советские и одну парижскую. Уехав в 1978 году во Францию (после обвинения в тунеядстве; в том же году лишен советского гражданства), он продолжил писать картины на «русские» темы. Не с ностальгией, а как память о прошлом, которое «каким бы оно ни было, из сердца не выкинешь».
Наряду с Надеждой Эльской, Евгением Рухиным, Борисом Свешниковым, Лидией Мастерковой, Владимиром Немухиным Оскара Рабина относят ко второй волне авангарда. Ее точкой отсчета стал Международный фестиваль молодежи и студентов, проходивший в Москве в 1957 году. Тогда же началась вторая советская жизнь Рабина. Его работу — букет полевых цветов в технике монотипии — впервые выставили именно на этом фестивале, Рабин получил почетный диплом, который впоследствии помог ему устроиться на Комбинат декоративно-оформительского искусства. Там уже работали его друзья — художники Лев Кропивницкий, Николай Вечтомов и Владимир Немухин.
Мрачные работы Рабина погружают в мир искаженных контуров бараков и церквей («Барак с луной»); пейзажей с искривленной линией горизонта («Две рыбы в пейзаже»); железнодорожных путей и поездов с неровным рядом вагонов; угрюмых котов с треугольными мордами («Берегись поезда») и постоянно повторяющихся деталей — мятых денег на столе («Все, что осталось от получки»), скудной пищи, обрывков газеты «Правда» с советскими лозунгами («Картина №400», «Композиция с газетой»), которую используют самым правильным образом — на ней лежат дешевая колбаса или оставленные на подоконнике рубли.
Кто-то называет искусство Рабина советским поп-артом, другие — версией постэкспрессионизма, а мрачное мировосприятие вообще считают общей чертой многих представителей послевоенного искусства. Помнят его и как организатора знаменитой «Бульдозерной выставки» — главного события в неофициальной художественной жизни периода «застоя».
Искусствовед Саша Обухова и художник Юрий Альберт рассказали МОХ о том, чем для них являются картины Оскара Рабина, уместно ли видеть в нем лидера нонконформистов, что характеризовало неофициальную художественную жизнь в 1960-1970-х годах и как воспринималось современное западное искусство в советское время.
Саша Обухова, историк искусства, куратор архива музея современного искусства «Гараж»:
Рабин был очень харизматичным человеком и был настоящим активистом, хотя не всякий художник готов брать на себя такую социальную роль. И это позволило ему стать лидером нонконформистов. Он целенаправленно бился за право художников работать легально и продавать свои работы частным образом. Борьба за возможность социально-экономической легализации — одна из главных позиций нонконформистов 60-70-х годов. И он системно пытался говорить с государством на эту тему. У других художников не было такой задачи, они предпочитали работать в уединении и тишине.
В стилевом отношении у него довольно рано сложился свой профессиональный почерк, и он придерживался его практически всю жизнь, неважно, работал ли он в Лианозово, в квартире на Преображенской или в Париже. Это были очень узнаваемые картины с явным экспрессионистским оттенком и элементами социально-окрашенного поп-арта. Это неизбежные, наверное, заимствования, которые помогали делать эти вещи актуальными. Несмотря на то, что Рабин был все время своей работы художником-станковистом, он все-таки ориентировался на еще смутное очертание так называемого современного искусства.
Дистанция до западного искусства не была очень большой — проходили выставки современных художников, может быть, не самых важных, но тем не менее значимых. Вообще, круг неофициальных художников был очень информирован, несмотря на все проблемы, которые создавал «железный занавес». Они знали, что происходит в главных галереях Европы и Америки.
Несмотря на возможные влияния, у каждого художника этого поколения – первого поколения нонконформистов – был ярко-выраженный персональный стиль. Это были художники создавшие себя «с нуля». Сам Рабин вспоминал, что на него влияли и рисунки его дочери, и беседы с Евгением Кропивницким (Рабин познакомился с ним, подростком придя в живописный кружок при Доме пионеров и считал его главным своим учителем, Кропивницкий – отец жены Рабина, Валентины – прим. автора). Любой художник, который проходит стадию становления, подвержен влияниям. Самое главное, как он их переработает в своей личной истории.
Что касается политической позиции, все эти художники были откровенными антисоветчиками. Кто-то больше, кто-то меньше, но аполитичным не был никто. Многие открыто заявляли о своей неприязни к советской власти и коммунистической идеологии. Что касается выбора альтернатив – кто-то был либеральным демократом, кто-то был более правым. О Рабине я не могу ничего сказать, потому что не говорила никогда с ним об этом.
Все они противопоставляли свои представления об идеальном мире тому, что складывалось вокруг них в Советском Союзе. Состояние несвободы — это самое неприятное состояние, с которым может столкнуться человек и в повседневности, и в творчестве.
Юрий Альберт, художник-концептуалист:
Работы Рабина я, наверное, впервые увидел 29 сентября 1974 года на первой разрешенной выставке неофициального искусства в Измайловском парке. «Наверное» – потому что возбуждение от увиденного было настолько велико, что я не помню точно, что и кого я там видел. Потом я видел его работы на выставке в павильоне Пчеловодства на ВДНХ в феврале 1975 года. Я тогда был еще школьником, и они произвели на меня большое впечатление.
Я не застал героический период нонконформизма и мне, конечно, трудно судить о 60-х и 70-х годах, но, судя по многочисленным воспоминаниям, Рабин был одним из лидеров художественной жизни. Просто, насколько я понимаю, сами неофициальные художники не были одной сплоченной группой, не все даже были знакомы — и никакой одной «центральной фигуры» среди них быть не могло.
Думаю, что его историческая роль в советском/русском искусстве и влияние на следующее поколение художников еще не оценены по достоинству. В искусстве бывают такие вещи, которые кажутся очевидными, и думаешь, что они были всегда. А ведь кто-то их сделал первым. Рабин открыл несколько приемов, которые русское искусство эксплуатирует до сих пор.
В том числе и иронию. Именно Рабин первым решился изобразить символы реального нищего быта или советской пропаганды в странном контрасте с довольно изысканной живописной техникой, показав их несоответствие друг другу и тем самым поставив под сомнение. На подобном контрасте позже был построен соц-арт.
В этом смысле ярким примером является картина 1964 года «Столичная» (из коллекции Дины Верни). Изображение известной водочной этикетки резко делится на золотые плоскостные рамку и шрифт и тонко написанный уходящий в глубину картины пейзаж. В этой работе есть предвосхищение и соц-арта, и картин Булатова.
Рабин уже в начале 60-х годов знал о поп-арте и даже назвал одну из своих работ «Русский поп-арт». То есть какие-то крохи информации с Запада доходили — разрозненные книги, журналы и каталоги. Проблема была скорее в том, что информация была очень фрагментарной, а без знания западного языка и общества ее было почти невозможно правильно понять.
Самое важное то, что эти художники создали новую модель жизни художника в Советском Союзе. Они стали жить по-другому. Работы Рабина и других нонконформистов не были рассчитаны на советские институциональные рамки —заказы, худсоветы, сезонные выставки, членство в Союзе художников и так далее. Они были рассчитаны на частный вкус и частного покупателя, сделаны для живых людей, а не для абстрактного «народа». И тут Рабин тоже был одним из первых.
текст: Ирина Меркулова
Вот выдержка из статьи опубликованной в Интернет-журнале «zima» ( https://zimamagazine.com/2018/12/oskar-rabin/): «Спустя много лет в интервью автору этой статьи Оскар Рабин признавался: «Я уж так создан: есть люди, которые всегда на стороне победителя и сами в стае победителей, а есть стаи бедных и преследуемых. И я всегда на стороне притесненных. Поэтому даже если меня не всегда притесняли в жизни, то сочувствие мое все равно на стороне униженных и обиженных». Вот и депутаты Совета депутатов муниципального округа Хамовники должны ясно определиться с какой они стороны Хамовников — богатой и сильной или небогатой и незащищенной — потому что от этого зависит будет ли их официальная газета «Ленивка» новым «Колоколом» или же превратиться в районный «Космополитан» ?!