«Марши и митинги — это не мое». Кандидат в Мосгордуму Анатолий Юшин — о том, как бороться, но не протестовать

Кроме известных персонажей вроде экс-футболиста Дмитрия Булыкина или актера Андрея Соколова в Мосгордуму от 43-го округа пытаются попасть и другие кандидаты. Например, муниципальный депутат Пресненского района и адвокат Анатолий Юшин, который идет на выборы самовыдвиженцем. В интервью Наталье Рудаковой он рассказал, как ему удалось спасти от сноса собственный дом, почему он не боится друзей Путина и почему расстроился, когда с выборов снялась Нюта Федермессер.

---

— В «фейсбуке» вы высказывались в поддержку журналиста «Медузы» Ивана Голунова, которому подбросили наркотики. А на марш 12 июня или на митинг 16 июня вы ходили?

— Безусловно, мне небезразлична эта тема. То, что произошло с Иваном Голуновым, — это полнейшее безобразие и наглый произвол. К сожалению, это не единичный случай, такие ситуации довольно частые. Нужно делать выводы из этой истории.

Что касается маршей и митингов, то я в них не участвовал. Я вообще не так часто участвую в маршах и митингах. Это немного не мое. 

— Не ваш метод? Ваш конкурент по выборам в Мосгордуму Любовь Соболь пришла подержать плакат на пикете.

— Наверное, это не мой метод. Хотя в каких-то ситуациях я и буду готов участвовать в массовых мероприятиях. Пикеты, которые проходили у здания ГУВД Москвы, имели значение во всей этой истории. Про митинг 16 июня я так ничего и не понял, а что касается 12 июня, то сама ситуация разрешилась накануне, поэтому проводить что-то постфактум не было смысла.

— То есть вы поддержали сторону редакции «Медузы», которая не советовала ходить на марш, поскольку «своего парня уже выручила»?

— В тот момент позиция «Медузы» мне была ближе, но не потому, что проблема была решена. Проблема произвола со стороны полиции, безусловно, осталась. Все эти истории с наркотиками не исчезли даже после того, как этот резонансный, но все же частный случай с Иваном Голуновым был разрешен.

Просто тогда нужно было смотреть на проблему шире и организовывать все иначе. В данном случае марш организовывался за свободу Ивана Голунова. Люди исходили из того, что его не освободят так быстро. В итоге все получилось немножко скомкано. 

— А что вы делали 12 июня? Для вас это праздник или выходной день?

— Честно, положа руку на сердце, можно сказать, что я не знаю, сколько сотых долей процента в нашей стране празднуют День России. К сожалению, это день не вошел в обиход как праздник. Это плохо, потому что у любой страны должен быть свой национальный праздник. Это вопрос самоидентификации для граждан страны.

12 июня связано с появлением декларации о национальном суверенитете во времена противостояния России и СССР в 1990 году. Это был день независимости от власти Советского союза. Нынешняя власть не считает, что распад Советского союза — это было хорошо, поэтому праздник стал совсем аморфным. Меня лично пригласили 12 июня на день рождения за город, и вот так я и провел этот день.

— Я не просто так в начале разговора вспомнила про Ивана Голунова. Одно из его расследований было посвящено дому Булошникова на Большой Никитской. Вы ведь выступаете против сноса этого исторического здания? 

— Там очень интересная история. Она вызвала большую огласку и большой резонанс в районе. Публичные слушания последний раз проходили в январе. Было много участников. В основном те, кто «против». Наверное, были и представители компании-девелопера «Мэйнэстейт». В итоге слушания были сорваны. Пресненской управой была допущена ошибка… 

— Ошибка или технология? 

— Я не думаю, что это была технология. Технологией можно считать то, что выбрали достаточно удаленное место на Пресненском валу.

На слушаниях были и активисты в лице [кандидата в Мосгордуму по 43-му округу] Сергея Митрохина и Елены Шуваловой (депутат Мосгордумы шестого созыва, выдвигалась от КПРФ — прим. авт.).

Митрохин абсолютно адекватно позиционировал эту ситуацию, а Шувалова и ее сторонники просто устроили там митинг. Сейчас трудно оценить, правильно это было сделано или нет.

Те люди, которые присутствовали со стороны Москомархитектуры и застройщика, ушли из зала, потому что их прогнали. Тем не менее письменные отзывы жителей были собраны, и их было очень много. Потом появилось выступление Собянина, где он заявил о необходимости проводить экспертизу. На текущий момент Мосгорнаследие создало комиссию, в которую включили и активистов. Только сейчас эта комиссия согласовала техническое задание к экспертизе, поэтому какие-то выводы по ней будут готовы ближе к зиме. 

— Какую роль вы себе отвели в этой истории?

— Я выражаю мнение своих избирателей, большинство из которых считает, что историческое здание в центре города нужно сохранить. Это моя позиция. Хотя я не могу назвать себя экспертом. Это архитекторы должны подтвердить или опровергнуть статус здания.

Суть конфликта в том, что, по мнению девелопера, здание не имеет исторической ценности, поскольку было сильно перестроено в 1990-е годы. Определенная реконструкция была проведена, но специалисты должны решить, как это повлияло на здание.

Из того, что я читал и слышал, следует, что основа все-таки сохранилась. Был надстроен мансардный этаж, но это не настолько существенно. 

— Еще была история с ДК имени Серафимовича, который спасти так и не удалось. Сейчас на его месте клубный дом на 18 этажей с пятью пентхаусами. Что вы сделали не так в борьбе с «Дон-строем»?

— Я начал заниматься этим зданием как депутат в тот момент, когда очень многие решения по этому зданию были приняты. ГПЗУ (градостроительный план земельного участка – прим. авт.) был получен «Дон-строем» еще в 2014 году. В суде мы пытались оспорить заключение Мосгорнаследия, но суд признал, что оно вынесено без нарушений. Голосовал за него экспертный совет Мосгорнаследия, в который входят авторитетные в мире архитектуры люди. Их позиции разделились, и решение было вынесено с перевесом в один или два голоса. 

Проблема в том, что люди не знают о публичных слушаниях. Информация вывешивается на сайте управы, но много ли народу регулярно что-то там смотрит? Публичные слушания очень часто проходят без участия людей. 

Со стороны жителей никто не пришел, а со стороны застройщика, который проталкивает проект, приходит много людей. Следует менять не только практику работы городских структур, но и закон. Люди должны получать уведомления в почтовые ящики или на смартфоны, ведь их это напрямую касается.

— Сам дом на Тишинке, который построен на месте ДК имени Серафимовича, вы видели? Может, он не так уж плох?

— Мне больше нравилось старое здание. Я вырос в центре Москвы, и к сожалению, Москва в отличие от Санкт-Петербурга не сохранила целостности центра. Его разрушение началось со сталинских времен, и к архитектурному наследию у нас относились утилитарно. Мне милее постройки, которые имеют историческое значение.

Высотная застройка в центре города мне кажется совершенно неправильной. У нас есть ужасный пример: три башни на Пресненском валу в зоне малоэтажной застройки под названием «Пресня Сити» (проект Coalco Development и MR Group – прим. авт).

— В материале Ивана про дом Булошникова рассказывается, что собственник застройщика аффилирован с бывшим охранником Владимира Путина, а ныне главной Тульской области Алексеем Дюминым. Не кажется ли вам в этом смысле опасным и бессмысленным заступаться за этот дом?

— Нет, не кажется. Любой уровень административного ресурса все равно работает до определенных пределов. Это как в ситуации с Иваном Голуновым: если есть очень активное возмущение, то будут внесены коррективы. 

Как юрист, я много работаю с бизнесом и понимаю, как и что работает. На мой взгляд, этот особняк с точки зрения какой-то коммерческой привлекательности не будет источником миллиардов. Если он куплен за бесценок, то тогда интерес понятен, но возможно, что политическое и общественное воздействие, экспертизы и так далее обойдутся инвестору дороже.

— То есть митинги и пикеты все же работают? 

— Да.

— Но вы ведь не поддерживаете такие методы!

— Я не говорю, что я «за» или «против». У меня как у депутата района есть другие возможности, но я не буду отговаривать людей выходить на пикеты.

— По факту у муниципального депутата не так уж и много возможностей.

— Есть депутатский запрос. Если такие запросы поступают от совета депутатов, то это все-таки имеет некое значение. Не скажу, что суперважное, но тем не менее. Если депутаты идут вместе, то к ним прислушиваются. Есть участие в публичных слушаниях, есть прием в префектуре и в правительстве Москвы. 

— Архитектурное сообщество пишет вам о возможной реконструкции с увеличением этажности павильона на Патриарших прудах. Уже успели изучить проблему? Насколько все серьезно?

— Этим вопросом я как раз сейчас занимаюсь. Проект пошел на согласование. Возле Патриарших прудов можно увидеть небольшой павильончик, где изначально была раздевалка катка. В последнее время разные рестораны сменяли друг друга в этом месте, а сейчас этот объект приобретен достаточно крупной влиятельной группой девелоперов, которая владеет гостиницей «Украина», торговым центром «Европейский».

Говорят, у них есть план надстроить еще один этаж. Видимо, они считают, что с точки зрения их бизнеса целесообразней, если ресторан будет вдвое больше. Безусловно, это так, но вся территория Патриарших прудов является объектом культурного наследия. 

— В соцсетях вы не отвечаете на вопросы в комментариях. Почему? Зачастую они бывают довольно любопытными. Например, недавно вас спросили, поддерживаете ли вы действующий режим.

— На какие-то вопросы я реагирую, на какие-то — нет. На вопрос по поводу режима я ответил, но не сразу. У нас завязалась длинная дискуссия. Я ответил, что отношусь критически к той власти, которая существует. Он попросил меня расшифровать, что это значит. Я сказал, что исправлять нужно многое. Он ответил, что это нечеткая позиция. Я попросил уточнить, что в его понимании четкость. Понимаете, не всегда на все вопросы можно ответить «да» или «нет». Все-таки у нас много оттенков серого. 

Среди людей, которые задают мне вопросы, много тех, кого я очень хорошо знаю. Они знают мою позицию, я знаю их позицию. Отвечать им порой бессмысленно. И мне проще сделать это лично.

— Вы работали в Siemens, когда произошел коррупционный скандал с участием представителей Siemens и российских чиновников, которые помогли компании получать госзаказы в разных сферах. Знаете ли вы об этом что-то?

— В Siemens у меня была студенческая преддипломная практика, потом я был самым младшим юристом, которого только можно было представить. Я писал какие-то договоры. У меня была довольно рутинная работа. Все глобальные вопросы решались точно не со мной. В Siemens очень иерархичная структура. Это одна из причин, по которой я ушел. Я попробовал эту корпоративную систему, когда у тебя куча начальников и согласований, и понял, что это не мое. Это была та самая атмосфера офисного планктона. А мне хотелось свободы и самостоятельности, ярких интересных дел в арбитраже.

— Итак, вы юрист-международник, который воспитывался в семье адвокатов, комментировали в СМИ дело ЮКОСа, ситуацию Дерипаски и суды Вексельберга. Согласно декларации ваш доход за прошлый год, как и годом ранее, превышает 8 миллионов рублей. Зачем вам лавочки, шлагбаумы и собрания жителей района? 

— Мы с вами сидим рядом с новыми зданиями «Сады Пекина». Мой дом находится напротив. Когда здесь начиналась стройка, то она очень сильно беспокоила меня и жильцов моего дома. Раньше на месте этого ресторана была школа, которую снесли еще в 90-х. Проект, который изначально лоббировал здесь «Пекин», предполагал снести в том числе и мой дом 1913 года постройки. Первое, что мы сделали, отстояли этот дом, хотя у него и нет статуса памятника. Я читал, что архитектор, который его построил, был одним из учеников Федора Шехтеля.

В более позднее время девелоперское подразделение банка ВТБ все же начало здесь стройку. Я стал выяснять, как это может повлиять на жителей дома и вплотную столкнулся с районной властью, в том числе с некоторыми муниципальными депутатами. Тогда очень активную позицию занимала Елена Ткач, которая сначала сказала, что будет нам помогать, но помогать не стала. Она никак это не объяснила.

В итоге мы остались один на один с застройщиками и с управой. Пришлось писать кучу обращений в различные ведомства, и после этого застройщик начал с нами разговаривать. Тогда я понял, что нужно попробовать пойти в муниципальную власть. 

— То есть вам и без пикетов удалось добиться своего?

— Да, и помогли даже не депутатские запросы, а коллективные обращения жителей дома. Участвовало в этом человек 30-40 жильцов. Мы ходили и собирали подписи. Потом собрали согласительную комиссию. В итоге отстояли свой дом и территорию вокруг этого дома. Заставили застройщика провести все экспертизы в отношении дома, ежемесячно вести мониторинг, чтобы на нем не появлялись трещины. Плюс застройщик за свой счет поставил стеклопакеты тем людям, у которых их не было. Компания стала вести себя вполне приемлемо. 

— Сейчас вы зарегистрированы в качестве кандидата на выборах в Мосгордуму. Вам нужно собрать около 5000 подписей. Сколько времени вы тратите на то, чтобы с кем-то поговорить и получить поддержку?

— Наверное, полдня. 

— Тем не менее вас считают согласованным техническим кандидатом. Это правда? Кто финансирует вашу кампанию?

— На 90% я веду кампанию на свои деньги. Мне также помогают дружественные бизнес-структуры. Могу сказать, что денег не так много. Что касается технического кандидата, то это личное мнение людей.

При всем моем уважении к моим соперникам, в частности к Сергею Митрохину, его сторонники ведут себя довольно агрессивно в соцсетях и считают, что все, кто не за Митрохина, какие-то исчадья ада. Так думать не стоит.

Конкуренция — это хорошо. Если мы за какую-то демократию, то должна быть конкуренция. И у меня есть желание победить на этих выборах. 

— Сколько уже собрано из 5000 голосов? 

— Процесс идет хорошо, собрано около тысячи подписей. У меня в районе достаточно большой круг знакомых, с которыми я общаюсь. В других районах я использую волонтеров, которые работают на кубах. Они стоят с 17 июня. Безусловно, нам не хватает и времени, и средств, и волонтеров. Но я все равно надеюсь, что мы наберем необходимое количество подписей к 5 июля.

— Вы выступили против электронной системы голосования на выборах в МГД. Почему? 

— Сам по себе принцип электронного голосования прекрасный и замечательный. В Эстонии все голосуют в электронном формате. Весь мир идет к развитию самых различных электронных сервисов. Мы заказываем в интернете еду и такси, и в ближайшие пять-десять лет выборы будут проводиться в электронном виде.

Но вопрос в том эксперименте, который предлагался сейчас. Когда нам как совету депутатов предложили высказаться «за» или «против», то в предоставленных материалах я не увидел никакого механизма, как это будет происходить, и как это будет верифицироваться.

Как будут разрешаться противоречия между защитой персональных данных и защиты от фальсификаций? Как это будет состыковаться с избирательным законодательством, которое предусматривает некий безличный характер голосования? Ответов на эти вопросы нет. Поэтому я решил голосовать против.

— Недавно один из ярких кандидатов Нюта Федермессер сняла свою кандидатуру с выборов. Вас обрадовала эта новость? Кто из ваших конкурентов вам импонирует? 

— Некоторых я вообще не знаю. На днях появился выдвинутый «Справедливой Россией» человек по имени Евгений Боровик. Насколько я понял, он недавно приехал из Екатеринбурга. Многие из тех, кто зарегистрировался, еще никак себя не проявили политически. Я не очень понимаю, почему футболист (бывший нападающий сборной России по футболу Дмитрий Булыкин — прим. авт.) собирается выдвигаться именно по 43 округу. Я не очень люблю футбол, поэтому о нем узнал только после регистрации на округе. 

Если не только на себя тянуть одеяло, то нужно признать, что Нюта Федермессер достойный человек, который занимается хорошими делами. Очень жаль, что она ушла. Ее участие в работе Мосгордумы было бы полезным, хотя лично мы не знакомы. 

— Я так понимаю, что у вас были какие-то столкновения с Митрохиным…

— У меня претензии к некоторым его сторонникам в Пресненском районе. К самому Митрохину у меня нет никакой антипатии. Он достойный человек, который раньше всех начал свою предвыборную кампанию, давно занимается этим. Что касается Любови Соболь, то визуально она мне приятна.

Некоторые говорят, что я технический кандидат, но мне не очень понятно, чем занимается Соболь. Я не услышал никакой программы на тему московских проблем.

Говорить об отношении к режиму Путина здорово, но у нас не федеральные выборы, поэтому нужно говорить и про проблемы, которые есть в городе. На кубах у Соболь написано о том, что необходимо выгнать «Единую Россию». Здорово. А что делать дальше?

— Вы сказали, что у Соболь нет программы решения городских проблем. Но на муниципальных выборах два года назад вы говорили о шуме на Патриарших и Малой Бронной. Сейчас этот кейс снова в вашей предвыборной повестке. Что вы делали два года? 

— Решить эту проблему в принципе невозможно, но за последние два года эта ситуация улучшилась. Это скажут и жители Патриарших. Проблема в том, что сегодня нет никаких отграничений по времени работы заведений, которые там существуют.

Есть одно простое решение, которое я предлагал и раньше. Об этом написано не одно обращение, и я продолжу их писать. Я очень хорошо отношусь к разным развлекательным и «питательным» заведениям, но если они располагаются в зоне жилой застройки, нужно как-то регулировать их работу. У нас есть здание бывшей Трехгорной мануфактуры, где тоже размещается куча клубов и ресторанов, но там они никому не мешают, потому что вокруг нет жилья. 

—Но ведь есть закон о тишине. В чем сложность?

— Он не работает. Наказывать за это должен Роспортебнадзор, который вообще не выезжает на место в режиме онлайн. Полиция принципиально не хочет этим заниматься. Есть какие-то административные штрафы, которые совершенно никому не интересны.

Нужно системное решение, то есть ограничить время работы заведений в зоне жилой застройки до 11 или даже до 12 часов ночи. Это нельзя решить на уровне района.

До 2016 года действовал СНиП, который был утвержден постановлением правительства РФ. В 2016 году, видимо, какие-то ресторанные лоббисты этот СНиП отменили. Решить проблему можно возвратом этой нормы на федеральном уровне или на уровне города введением соответствующей статьи закона о тишине. Я посмотрел, что такие прецеденты есть. В частности, в Ставропольском крае. Такой закон там действует на уровне субъекта федерации. 

— Так кто же фаворит выборной кампании в 43-м округе?

— Наиболее высокая узнаваемость у Митрохина, он давно позиционирует себя в политике. Но прогнозы — дело неблагодарное.

вопросы: Наталья Рудакова